1.

Самое удивительное в христианстве - это то, что Льюис называет "лёгким прикосновением благодати". Оно открывает перед нами мир, который мы ещё не знали, но подсознательно стремились к нему всю жизнь. Мы и сейчас можем только заглянуть в этот мир краем глаза, почувствовать его дыхание - одновременно и близкое, и далёкое.

Лёгкое прикосновение благодати пробуждает в нас жажду «по аромату цветка, который мы не нашли, по отзвуку песни, которой не слыхали, по вестям из страны, где мы не бывали».

Оно не насыщает, а наоборот, обостряет наше желание, показывает, чего нам действительно не хватает, и направляет нас к источнику этой благодати - к Богу.

Вдруг в какой-то момент мы осознаем, что наша жизнь до сих пор была только прелюдией. И вот сейчас мы стоим на пороге нового мира, где все будет иначе: ярче, насыщеннее, искреннее, исполненно радости и любви.

Это мало имеет отношения к нашей сегодняшней жизни, которая лишь отголосок, отблеск той, настоящей. И оттого радость ожидания праздника, на который мы вдруг незаслуженно получили входной билет, всегда смешана с горечью и тоской: "Как желал бы я, чтобы это уже совершилось!..".

Мы выстраиваем вокруг себя безблагодатный мир, где ничего не даётся даром. Где без труда не вытащишь и рыбку из пруда. И что заслужил, то и получил. Где бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А кто не работает, тот не ест.

И потому настолько сильным бывает потрясение, когда ты вдруг осознаешь, самое главное - безусловная любовь Божия - уже дано тебе по праву рождения: ты - сын, а не наемник.

И рядом с тобой (и вокруг тебя) совершенно иной мир, где полевые лилии не трудятся и не прядут, но Бог одевает их. Где птицы небесные не сеют, не жнут и не строят зернохранилищ, но каждая из них, чувствует себя счастливее и радостнее Илона Маска или Вагита Алекперова. Где солнце восходит над злыми и добрыми, потому что щедр Господь ко всему Своему творению. Но особенно к людям.

И чем дальше была твоя жизнь от этого мира благодати, тем сильнее и потрясение в тот момент, когда Бог открывает тебе глаза.

2.

Мало кому сейчас известно имя английского писателя Питера Грива (настоящее имя - Джеральд Питер Уилкинсон). Даже во всезнающем Интернете с трудом можно найти какие-то сведения о нем. Между тем его жизнь как раз и может служить примером того, как меняется человек, когда его касается благодать Божия.

Он родился в Калькутте в семье бывшего британского солдата и дочери местного констебля.

Его отец был мошенником и страдал эксгибиционизмом: любил обнажаться и разгуливать голым на крыльце дома. Детство Питера прошло в постоянных переездах: его отец скрывался от полиции и кредиторов.

Когда Питеру было восемь лет, его семья отправилась на пароходе из Индии в Америку, в надежде полностью всё изменить. Даже из одного описания этого путешествия можно понять, как мало подходила такая кочевая жизнь ребенку.

Сначала на судне началась эпидемия "испанки" и его поставили на несколько недель в карантин. Потом на борту вспыхнула грандиозная драка между индусами и китайцами, в ходе которой несколько человек были выброшены за борт. Дважды за время путешествия судно пытались торпедировать немецкие подводные лодки (1918 г.). А в порту Нью-Йорка на корабле начался пожар и он затонул прямо у причала. К счастью, все успели спастись.

Оставив семью в Нью-Йорке в полной нищете, отец Питера отправляется в Южную Африку, чтобы продавать там автомобили Dixie Flye. Его жена с тремя детьми селится в самом бедном районе, где Питеру каждый день приходится отбиваться или убегать от местных подростковых банд.

Из Африки отец возвращается с огромными долгами (600 тысяч долларов) и, забрав семью, бежит обратно в Индию. Однако и там ввязывается в авантюры: сначала открывает спортивную газету, которая тут же разоряется, а затем его сажают в тюрьму за организацию фиктивной лотереи.

Не выдержав этих потрясений мать Питера заболела раком и умерла. Семья развалилась, «словно старый сундук, изъеденный белыми муравьями», напишет он позже в книге "Седьмые врата": сестру отправили в монастырь в Калькутте, а Питера и его брата – в захудалую школу в Дарджилинге. 

Ему было 13 лет, когда он бежал из школы и в одиночку, без гроша в кармане, прошел 800 миль пешком (иногда - на поезде, "зайцем", иногда на попутной лодке) до небольшого города в Восточной Бенгалии, где жила какая-то едва знакомая ему женщина. С трудом ему удалось уговорить ее, приютить его на время.

Так началась уже самостоятельная кочевая жизнь Питера. Он жил в захудалых отелях и грязных пансионатах. Редко где больше одной недели. Брался за любую работу: продавал граммофоны и холодильники, прислуживал в публичном доме. В свободное время читал, ходил в кино и пьянствовал.

Все резко изменилось, когда в 28 лет во время бритья Питер заметил красноватую шишку на лбу. Затем такие же появились на его ногах и ягодицах.

Врач диагностировал пищевое отравление: «Вы ели какую-то гадость с базара».

Однако к поражениям кожи присоединились новые симптомы — онемение правой руки, боль и помутнение в глазах. Это оказалась проказа.

Следующие семь лет он провел взаперти в тесной и грязной съемной комнате. Деньги на жизнь иногда жертвовали друзья и отец.

Из-за болезни Питер почти ослеп, так что даже читать уже не мог. Он почти обезумел от одиночества и страха. И мало что изменилось даже после того, как врач из Ассоциации помощи больным проказой отправил его на лечение в Англию.

Нервы Питера были истощены и он задумывался о самоубийстве, даже в то время, когда уже подъезжал в такси к Дому Святого Джайлза - клинике для прокаженных, которой управляли англиканские монахини.

"Я был в состоянии, близком к безумию... Я был болен, но я был чем-то большим; я был бродячей массой страха. Из-за своей судьбы я чувствовал, что утратил статус человека, что я стою за пределами человеческой жалости. Частью моего психического склада стал страх перед чем-то невообразимо ужасным, что случится со мной, как только все узнают о моем состоянии. Я невыразимо боялся оказаться взаперти, стать номером в больничной палате, лишиться даже номинальных прав человека".

Это было состояние полной безблагодатности. Ощущение не просто одиночества и ненужности, но чувство, что ты уже перестал быть человеком. Не заслуживаешь не то, что любви (о ней не может быть и речи), но даже элементарного внимания и уважения к себе. Ты - ноль, пустое место, в лучшем случае - номер на дверях палаты. 

И хотя его физическая болезнь начала поддаваться лечению, а сестры и врачи относились к нему с вниманием и заботой, его сердце оставалось закрыто. Его терзало чувство недоверия и вины.

За семь лет добровольного затворничества в Калькутте он пришел к выводу, что его болезнь - это последствие "вины тысячи поколений извращённых умов и тел, жаждущих тления". Что на нём лежит проклятие и его непутёвого отца, и, возможно, других предков, живших столь же распутно.

Даже возможное излечение от проказы не казалось ему желанным. Оно возвращало его в тот мир, где он по-прежнему будет никому не нужен. И одна мысль об этом приводила его в ужас.

Однажды он проснулся рано утром и отправился бродить по территории больницы. 

Дорожка проходила неподалеку от часовни, из которой доносится какой-то гул.

Раньше он не бывал здесь. Ему стало любопытно, и он заглянул внутрь.

Он увидел, что сестры молятся за пациентов, чьи имена написаны на стене. Среди этих имен он вдруг разглядел и свое собственное.

Неожиданно это потрясло его. Он как будто был слеп и в одно мгновенье прозрел. Он увидел, что дорог этим совершенно чужим ему женщинам. Они не только по долгу службы заботятся о его теле. Им дорог он сам - его личность, его душа. Для них он не номер на двери больничной палаты, а имя - на стене Божьего храма. Он - часть этого храма, в котором они возносят молитвы Богу.

С этого момента началось его духовное выздоровление. Книга, в которой он описал эту часть своей жизни, называется "Второе чудо". Первым он считал освобождение из той комнаты в Калькутте, где он восемь лет медленно умирал телом и душой.

Заканчивается книга эпизодом, где Питер присутствует при пострижении в монахи трех своих знакомых - молодых послушников, которые принимают обеты и готовятся отправиться с миссией в Африку. Видя их веру и хорошо понимая на какую тяжёлую и трудную жизнь они себя обрекли, он и сам окончательно избавляется от страха и решается полностью доверить свою судьбу Богу.

Хотя Питер вылечился от проказы, но совсем ослеп и остался в Доме Святого Джайлза до самой смерти, прожив там двадцать лет. Он надиктовал несколько книг (мемуаров, пьес и романов).

Наверное, его произведения не вошли в золотой фонд английской литературы. В наше время они почти забыты. Но это - удивительно светлые и солнечные книги, исполненные жизненной силы, радости и надежды. В них до сих пор живёт лёгкое дыхание благодати, которая коснулась сердца Питера тем ранним утром в больничной часовне.

Из блога о. Иоанна Бурдина